Медицина и искусство

Медицина и искусство. Д.Д. Плетнев и Р.Р.Фальк

«Чем настойчивее в наше время посягают на человеческую душу односторонность, узкая специализация и строгий профессионализм, тем ярче сверкает почти мифический идеал универсального человека».

Карел Чапек

Юбилей – это воспоминание о будущем, потому что в этот день вспоминаешь о планах и задачах, которые ты ставил перед собой, с удовольствием вспоминаешь о выполненных и с горечью о тех, которые тебе не удалось решить. Должен признать, что прожитые годы напоминают мне бочку меда, в которую налили если не ведро, то большую кастрюлю дегтя. Но так как я не собираюсь капитулировать перед нерешенными проблемами и меня не покинула надежда если не все, то значительную часть их решить, давайте отложим их обсуждение, не буду ни я огорчаться, ни вам настроение портить.

Жизнь, человеческое общество и человеческое общение – удивительный клубок противоречий. В нем гений и глупость, благородство и подлость, прекрасные мечты и оскорбляющая реальность, бескорыстная дружба и зависть, любовь и измена. Но было бы несправедливо не сказать с абсолютной уверенностью, что лучшие человеческие качества всегда преобладают, добро побеждает зло.

Мне бы не хотелось продолжать банальные сентенции, так как речь пойдет о двух выдающихся деятелях медицины и искусства, о двух замечательных людях, из тех, благодаря которым жизнь не только продолжается, но и призывно сверкает своей красотой, разнообразием, счастьем.

Мне доставляет огромное удовольствие представить вам великого русского врача, профессора Д.Д. Плетнева, который на протяжении 8 лет руководил терапевтической клиникой нашего института, где провел последний и самый блестящий отрезок своего творческого пути.

Д.Д. Плетнев родился в 1872 г. в Полтавской губернии в семье небогатых помещиков. Дмитрий Дмитриевич получил прекрасное образование, в детстве овладел немецким и французским языками. После окончания гимназии в Харькове он поступил на медицинский факультет университета, а с 3-его курса перевелся в Московский университет. В 1895 г. Дмитрий Дмитриевич получил врачебный диплом с отличием. В том же году стал ординатором факультетской терапевтической клиники, которая располагалась на базе Ново-Екатерининской больницы (ныне городская клиническая больница №24). Наиболее важная роль в становлении молодого врача принадлежала профессорам В.Д. Шервинскому и К.М. Павлинову. Уже в сентябре 1897 г. Дмитрия Дмитриевича избирают действительным членом московского терапевтического общества.

С 1899 по 1907 г. Дмитрий Дмитриевич – сверхштатный ассистент кафедры частной патологии и терапии.

В начале 1902 г. Медицинский факультет Университета присуждает Д.Д. Плетневу награду в размере 604 рублей, что позволяет ему совершить первую поездку по зарубежным клиникам.

В 1906 г. Дмитрий Дмитриевич Плетнев успешно защитил диссертацию на тему, предложенную директором Института общей патологии Московского университета А.Б. Фохтом: «Экспериментальное исследование по вопросу о происхождении аритмий».

И в 1907 г. Московский университет направляет приват-доцента Плетнева за границу для приготовления к профессорскому званию со стипендией 1500 рублей в год. Дмитрий Дмитриевич работал в лучших клиниках и лабораториях Германии, Франции, Швейцарии, Чехословакии.

Авторитет Д.Д. Плетнева быстро растет. В 1911 г. он получает кафедру пропедевтической клиники Высших женских курсов на базе Щербатовской (2-ой градской) больницы с четырьмя ассистентами: В.Н. Виноградовым, С.И. Ключаревым, А.П. Песковым и А.А. Предтеченским. Круг научных интересов Дмитрия Дмитриевича расширяется: невротические состояния, болезни органов пищеварения, щитовидной железы, системы крови.

Ярко проявляется кардинальная особенность его творческой деятельности – подчинение ее наиболее актуальным тербованиям времени. Накопленный врачебный и педагогический опыт сделали возможным написание «Клинической диагностики внутренних и нервных болезней» (Госиздат, 1923 г.), и, главное, «Основ клинической диагностики» под редакцией А.М. Левина и Д.Д. Плетнева (Госиздат, 1922 г.).

Велико значение исследований Д.Д. Плетнева в области рентгенологии. Он активно участвует в организации I съезда Российских рентгенологов и радиологов, вместе с П.П. Лазаревым пишет одно из первых в стране клинических руководств по рентгенологии (1916 г., в 1926 г. издает «Рентгенодиагностику органов дыхания, кровообращения и пищеварения».

В 1917 г. по рекомендации А.Б. Фохта Д.Д. Плетнева избирают экстраординарным профессором факультетской терапевтической клиники Московского университета. В 1919 г. его выдвигают в состав ученого совета Наркомздрава.

Пожар гражданской войны не только унес тысячи человеческих жизней, он изменил заболеваемость населения, течение патологических процессов. Д.Д. Плетнев обращается к возникшим острейшим проблемам. Было обнаружено резкое увеличение заболеваемости язвой желудка и 12-перстной кишки, что Дмитрий Дмитриевич объясняет возросшей травматизацией нервной системы. Обусловленное голодом снижение иммунитета привело к вспышке туберкулеза, различным пандемиям. Задачей государственной важности становится ликвидация эпидемии сыпного тифа. Д.Д. принимает самое активное участие в решении этой проблемы. В 1921 г. выходит в свет его блестящая монография «Сыпной тиф», ставшая основой «Курса инфекционных заболеваний» (под редакцией С.И. Златогорова и Д.Д. Плетнева, I том – 1932 г., II том – 1935 г.).

Большое значение Дмитрий Дмитриевич придавал изучению истории российской медицинской науки. В 1923 г. выходит в свет его монография «Русские терапевтические школы», в 1924 г. – «Очерк из истории медицинских идей» и «Эволюция медицинских идей за последние 60 лет».

Огромной заслугой перед медицинской наукой и здравоохранением явился выход в свет в августе 1920 г. основанного Д.Д. Плетневым журнала «Клиническая медицина», ответственным редактором которого он оставался до мая 1937 года.

Журналом «Клиническая медицина» редакционно-издательская деятельность Д.Д. Плетнева не ограничивалась: он был членом редколлегии журнала «Врачебное дело» (1920-1937 гг.), редактором «Архива клинической и экспериментальной медицины» (1922-1924 гг.), членом редколлегии журналов «Советская (Русская) клиника» (1924-1934 гг.), «Русско-немецкого медицинского журнала» (1925-1928 гг.), «Терапевтического архива» (1926-1936 гг., «Журнала для усовершенствования врачей» (1923-1928 гг.). Д.Д. Плетнев участвовал в подготовке первого издания Большой медицинской энциклопедии в качестве редактора отделов «Бальнеология, внутренние болезни, курортология, радио-рентгенография, туберкулез, физиотерапия, эндокринология». В 1925-1927 гг. выходят в свет 3 тома руководства для врачей и студентов «Основы терапии» под редакцией С.А. Бруштейна и Д.Д. Плетнева, в 1927-1931 гг. – «Частная патология и терапия внутренних болезней» в 4-х томах (10 выпусков) под редакцией Г.Ф. Ланга и Д.Д. Плетнева и многие другие важнейшие для медицинской науки и практики произведения.

В июне 1924 г. в жизни Д.Д. Плетнева происходит неожиданный поворот: он становится директором госпитальной терапевтической клиники, а возглавлявший ее профессор Бурмин назначается директором так называемой параллельной пропедевтической клиники в Ново-Екатерининской больнице. Для Бурмина это был весьма чувствительный удар по самолюбию. В числе сотрудников Дмитрия Дмитриевича оказываются немало известных впоследствии врачей: Ф.Р. Бородулин, М.Б. Коган, П.Е. Лукомский, П.Л. Сухинин, Б.А. Черногубов и др. Клиника расширяется, переоборудуется и вновь становится одной из ведущих в стране. Перед коллективом ставятся новые задачи. Появляются исследования о висцеральном сифилисе, клиническом (без использования ЭКГ) распознавании инфаркта миокарда и аневризмы сердца, лечении грудной жабы и сердечной недостаточности. Началось углубленное изучение вегетативной нервной системы и психосоматических корреляций.

Эта клиническая, педагогическая и научная идиллия резко обрывается в июне 1929 г., когда Д.Д. Плетнев внезапно покидает университет (кафедру вновь занимает Д.А. Бурмин). Наиболее вероятная причина столь крутого поворота в судьбе Д.Д. Плетнева кроется в длительном конфликте с ректором университета с 1925 г. А.Я. Вышинским. Плетнев не скрывал ни своих нравственных убеждений, ни своих разногласий с ректором, позволял себе весьма колкие высказывания в его адрес.

И вот в мае 1929 г. пресса объявляет, что представители буржуазной интеллигенции, в том числе некоторые врачи, засоряют государственный аппарат и тормозят социалистическое строительство. Начинается чистка советского аппарата. Плетнева предупреждают не только о предстоящих мероприятиях, но и возможных последствиях в случае его отказа от участия в работе районных комиссий.

А что делает Д.Д. Плетнев? Он уезжает читать лекции в Воронеж, где его восторженно встречают врачи и преподаватели медицинского института. Его отсутствие на «общественном смотре» в Москве рассматривают как «вызов всей общественности медицинского факультета».

В июне 1929 г. А.Я. Вышинский, наконец-то расправился со строптивым профессором, а Д.А. Бурмин получил вожделенную кафедру. Но нет худа без добра: в том же 1929 г. Д.Д. Плетнев становится руководителем терапевтической клиники Московского областного клинического института (МОКИ), т.е. нашего МОНИКИ. Педагогическая деятельность профессора Плетнева продолжается на 2-ой кафедре внутренних болезней Центрального института усовершенствования врачей. Лечебной базой кафедры была терапевтическая клиника МОКИ.

В 1932 г. Дмитрий Дмитриевич организует НИИ функциональной диагностики и терапии. Он – член Ученого совета Наркомздрава РСФСР, УССР, БССР, почетный член объединенного общества терапевтов и педиатров Берлина, председатель Московского терапевтического общества (1933 г.), почетный член Мюнхенского института для усовершенствования врачей. Он выступает с лекциями в Германии, Швеции, Латвии, Литве.

Кульминация славы Д.Д. Плетнева приходится на конец 1932 – начало 1933 гг., когда вся медицинская общественность страны празднует тридцатипятилетие врачебной, научной и педагогической деятельности знаменитого профессора-терапевта. Президиум Мособлисполкома принимает решение о расширении и преобразовании 9-го корпуса МОКИ, а также о присвоении этому корпусу имени юбиляра. ВЦИК РСФСР 5 января 1933 г. присваивает профессору Д.Д. Плетневу звание заслуженного деятеля науки.

Прогрессирует и творческая активность профессора Плетнева. В 1936 г. он издает главный труд своей жизни – «Болезни сердца».

Трагедия обрушилась в 1937 г. В июне Д.Д. Плетнев был ошельмован как «профессор-садист». 8 июня 1937 г. в «Правде» появилась статья, в которой подробно описывалось зверское насилие, будто бы совершенное Плетневым над «пациенткой Б.» 17-18 июля 1937 г. дело проф. Плетнева разбиралось на закрытом заседании московского суда. Приговор оказался таким же неожиданным, как раньше обвинение: 2 года лишения свободы условно. В марте 1938 г. Д.Д. Плетнев вновь предстал перед судом по чудовищному обвинению в соучастии в убийстве Кубышева, Максима Горького и Менжинского. Это был судебный процесс над антисоветским правотроцкистским блоком. Обвинение поддерживал теперь уже прокурор СССР А.Я. Вышинский (бывший ректор МГУ). Формальным основанием для приговора послужили данные медицинской экспертизы, подписанные профессорами Д.А. Бурминым, Н.А. Шерешевским, В.Н. Виноградовым, Д.М. Российским и д.м.н. В.Д. Зипаловым.

Военная коллегия Верховного Суда Союза ССР приговорила Плетнева Дмитрия Дмитриевича к 25 годам тюремного заключения с поражением в политических правах на пять лет по отбытии тюремного заключения.

11 сентября 1941 года, когда немцы подходили к Орлу, профессор Д.Д. Плетнев был расстрелян вместе с четырьмястами заключенными в Орловском централе.

В последовавшие 44 года имя Д.Д. Плетнева, великого российского ученого-терапевта, тщательно замалчивалось. Его книги исчезли из библиотек, историкам медицины приходилось проявлять невероятную находчивость, чтобы, говоря о выдающихся достижениях советской терапевтической науки, избегать его имя. Но народная память, память пациентов и медиков хранили светлый образ Великого Врача, широко образованного и талантливого. Дмитрий Дмитриевич хорошо знал греческую и римскую литературу, русских и немецких классиков, любил и знал музыку и живопись, играл на рояле. Его манера общения и блестящее умение вести беседу невольно заставляли вспоминать слова А.Юшара: «Всякий может быть ученым, т.е. может иметь научные познания, но не каждый знающий врач может быть клиницистом, ибо клиника есть искусство. Не каждый может быть артистом».

Когда в 1969 г., после смерти моего учителя А.Л. Мясникова (1965 г.) и защиты докторской диссертации (1968 г.), я решил уйти из учебного института в научно-исследовательский, для меня не было вопроса - куда. Конечно же, в МОНИКИ, в институт, прославленный традициями гуманизма Гааза, именами выдающихся деятелей клинической медицины, среди которых – Д.Д. Плетнев.

И тут я должен вернуться на 12 лет назад. В 1957 г. после возвращения из Антарктиды меня познакомили с Р.Р. Фальком и его женой Ангелиной Васильевной Щекин-Кротовой.

Фальк произвел на меня впечатление мудрого, широко образованного, доброжелательного человека. К сожалению, мне довелось встретиться с ним у него в мастерской всего лишь два раза – в 1958 г. я улетел на зимовку на мыс Челюскина, а тяжело болевший после перенесенного в 1957 г. инфаркта миокарда Р.Р. Фальк 1 октября 1958 г. скончался. Но дружба с семьей Роберта Рафаиловича продолжалась. Ангелина Васильевна показывала картины, рассказывала как они создавались.

Где-то в конце 70-х А.В. переехала в небольшую двух-комнатную квартиру на Можайском шоссе и перевезла к себе маму- Елену Васильевну, которая до того жила у младшей сестры.

Однажды в разговоре с Еленой Васильевной я услышал то, что на несколько лет вперед стало моей главной задачей: оказалось, что Елена Васильевна – двоюродная сестра Плетнева, что свое детство она провела в поместье Плетневых, отлично помнит «Димочку». Ей было приятно узнать, что я работаю в той клинике, которой с 1929 по 1937 г. заведовал Дмитрий Дмитриевич, что в моем кабинете и в коридоре клиники висят его портреты.

Тотчас же были намечены шаги по реабилитации Дмитрия Дмитриевича. Надо сказать, что в те годы существовало правило, согласно которому прошение о реабилитации должно было подаваться Генеральному прокурору СССР родственниками осужденных. Я познакомил с Ангелиной Васильевной и Еленой Васильевной Владимира Иосифовича Бородулина, ныне профессора-энциклопедиста, а тогда друга Володю, и мы написали письмо-прошение на имя Генерального прокурора, подписанное родственниками Д.Д. Плетнева – Е.В. и А.В. Щекин-Кротовыми.

Два долгих года мы ждали ответ. Не дождались – умер Генеральный прокурор.

Лечащим врачом нового Генерального прокурора стал Виталий Григорьевич Попов, замечательный врач, профессор, ученик Плетнева, работавший у него ассистентом.

В.Г. Попов принял горячее участие в дальнейших наших действиях: он рассказал обо всем прокурору и второе письмо Щекин-Кротовых на следующий же день легло на стол прокурору. Прошение было рассмотрено специальной комиссией и вынесен вердикт: реабилитировать в связи с отсутствием состава преступления. Это случилось спустя 6 лет после подачи первого прошения – в 1985 г.

И вновь среди нас – умный, бесконечно талантливый, невероятно энергичный, влюбленный в жизнь, рыцарь без страха и упрека, профессор медицины Дмитрий Дмитриевич Плетнев.

Надеюсь, теперь понятно, почему «Медицина и искусство. Плетнев и Фальк»? Потому что речь идет о «Высокой медицине» и «Высоком искусстве», которые объединены высшим разумом, высокими чувствами, бескорыстной дружбой, преданной любовью к человеку, стремлением к совершенству. А коль это так, то становится понятным, почему Плетнев, Щекин-Кротовы и Фальк во имя сохранения на Земле Высшей Справедливости должны были придти на помощь друг другу. Так кто же Фальк?

Роберт Рафаилович Фальк родился в 1886 г. в Москве в семье юриста. С раннего детства любил рисовать. Примерно с 11 лет увлекся музыкой, готовился поступить в Консерваторию. Но в 1903 г. вновь увлекся живописью (самая ранняя из сохранившихся юношеских работ Фалька «Изба Пичугина. Село Троицкое», 1903 г.). В 1904-1905 гг. – занятия в классах рисования и живописи К.Ф. Юона и И.О. Дудина, затем – до 1912 г. – обучение в Московском училище живописи, ваяния и зодчества. Среди учителей – Архипов, Ап. Васнецов, Пастернак, по классу мастерства – Серов, Коровин. С 1910 г по 1916 г. –участие в деятельности и выставках общества «Бубновый валет» (среди членов общества - Ларионов, Гончарова, Машков, Кончаловский, Лентулов, Рождественский, Куприн). В выставках «Бубнового валета» участвовали Пикассо, Леже, Матисс, Дерен, Ле Фоконье и многие другие. В этот период Фальк в какой-то мере отдал дань кубизму, но его пейзажи не имели ничего общего с геометрией, они выражали чувства молодого художника.

Фальк всю свою жизнь менялся и все время находился, как духовная личность, в росте и в созидании. Это был художник – мудрец.

Фальк не искал иллюзорного сходства, не любил термина «изобразительное искусство», живопись была для него не изображением, но отношением, созданием реальности на холсте. Поэтому он пользовался термином «пластическое искусство».

Художником «потрясающей правды, а не иллюзорного правдоподобия» был для Р.Р. Поль Сезанн, о котором он писал: «…его холсты – живая цветовая ткань, пластические события возникают из глубин пространства, как бы роящегося цветовыми атомами. Его произведения – не подобие жизни, а сама жизнь в прекрасных драгоценных зрительно-пластических формах. Кубисты считают себя его преемниками. С моей точки зрения – они узурпаторы его наследия. Я не люблю, откровенно говоря, абстрактную живопись. Абстракция даже у самых талантливых художников ведет к схеме, произволу, к случайности … Элементарно говоря – я реалист.»

Важнейшим элементом живописи для Фалька был цвет. «… В основе живописи лежат цветовые отношения» - вот его кредо. Вместе с тем, в одной из бесед в 40-х гг. он говорил: «…Многие думают, что у меня нужно учиться живописи, а рисунок для меня неважен. А я скажу – особенно важен для меня рисунок, у меня нет различия между рисунком и живописью.»

Читаешь записи бесед Фалька о цвете и невольно вспоминаешь работу Гете о цветности в природе, которая положила начало физиологической оптике. Отдавая должное Гете – натуралисту, В.И. Вернадский писал: «Гете вскрыл световое явление, которое зависит от глаза и его проявления, а не только от физических свойств света». К этому же утверждению пришел и художник Фальк.

Посмотрите портреты Фалька: цветом он передает психологическую сущность модели, создает формы, пространство. Лицо, руки, одежа, цветовая гамма фона – это клубок раздумий, страстей, событий, это- пластическая биография.

Роберт Рафаилович был удивительно разносторонний человек: глубоко знал музыку, прекрасно играл на фортепиано, обожал поэзию, жадно присматривался к жизни. За 9 лет своей жизни в Париже Фальк сменил 13 адресов, потому что, объяснял он, районы Парижа не похожи один на другой и ему очень хотелось не только повидать, но и пожить в разных районах – городах. Он знал и любил Подмосковье, с 1941 по 1943 гг. жил в Самарканде, ездил в Молдавию, Литву, Крым. Особенно восхищался Ленинградом и Парижем.

По колориту картины можно легко разгадать где она была написана: пейзажи серебристо-голубые – это Подмосковье, оранжево-золотистые с глубоким темно-синим небом – это Средняя Азия, гамма горячего золота – это Молдавия, а жемчужно-серебристая – это Франция.

Фальк был очень скромным человеком и вместе с тем обладал большим чувством собственного достоинства. Выступая на обсуждении своей выставки в Самарканде в 1943 г., Фальк сказал: «Упрекают меня в субъективизме. Что ж! Я отстаиваю свое право быть самим собой. Переживание всегда субъективно. Я хочу иметь право на собственную песню.»

Художник М.Т. Хазанов однажды спросил Фалька: «Роберт Рафаилович, так что же представляет собою Сутин? (это был французский художник, уроженец местечка Смиловичи под Минском, с 1913 г. жил в Париже). Фальк, помолчав, ответил: «Вот, представьте себе, если я, Фальк, - одна лошадиная сила, то Сутин – это сто лошадиных сил». Много ли больших художников, которые говорили бы о себе с такой скромностью!

Как тут не вспомнить высказывание Л.Н. Толстого: «Человек подобен дроби: в числителе ее то, что он есть, а знаменатель то, что он о себе думает. Чем больше знаминатель, тем меньше дробь».

Энциклопедически зная живопись, Роберт Рафаилович особенно высоко ценил русских и французских мастеров: Рокотова и Федотова, Венецианова и Врубеля, Коровина, Серова и многих других. Среди французских художников XIX-XX веков он чаще других называл Ренуара, Курбе, Коро, Дега, Мане, Руо, Модильяни, Боннара, Сутина, Пикассо. Фальк знал и восхищался русской иконописью, старыми итальянскими мастерами.

Роберт Рафаилович часто говорил о глубоком родстве музыки и живописи. «Живопись – это музыка цвета», - как-то сказал он.

В послевоенные годы, фактически отторженный официальным искусством, Фальк продолжает работать в своей мансарде в центре Москвы, пишет строгие, сосредоточенные портреты, натюрморты, изумительной красоты пейзажи Подмосковья. В эти годы имя Фалька окружено своего рода легендой о тайно творимой высокой и чистой живописи.

В 1958 г. состоялась последняя прижизненная персональная выставка Р.Р. Фалька в МОСХе, в Ермолаевском переулке. 1 октября того же года Роберт Рафаилович скончался и был похоронен на Калитниковском кладбище в Москве.

И так, как в жизни врача Плетнева переплелись любовь к науке, литературе, живописи, музыке, так и для художника Фалька огромное значение имели музыка и литература, физика и философия. Их объединяло искусство, жизнеутверждающее и доброе. Именно искусство явилось той живородящей силой, которая помогла победить зло, восстановить справедливость, вернуть на страницы истории, энциклопедий, учебников, монографий имя выдающегося врача и ученого Дмитрия Дмитриевича Плетнева, занять достойное место среди великих художников XX века Роберту Рафаиловичу Фальку.

Река времени, как горный поток, стирает на своем пути, уносит безвозвратно из человеческой памяти многие события, образы, но бессильна лишить человечество веры, надежды, любви, дружбы, разума и способности прощать.